Из книги переводов Павла Кашаева "Творенье вечности - любовь!.." Часть1.

Из книги переводов Павла Кашаева "Творенье вечности - любовь!.." Часть.2

ИЗ ЛИНЫ КОСТЕНКО

БАЛЛАДА ПРО ДЫМ

Памяти австрийской писательницы
Ингеборг Бахман...

В одном высоком доме многолюдном,
Который от пожара стал седым,
Сгоревшую блондинку ранним утром
Нашли, когда уже растаял дым.
Пожар, начавшись там часа в четыре,
По-своему сигналил о беде
И едким дымом из её квартиры
Спешил созвать на лестницу людей.
Он всюду в щели проникал и в двери,
Пытался даже в окна заглянуть…
Ещё б минута – не было б потери,
Ну – полминуты, ну ещё чуть-чуть…
Он был кошмарным, как в сюжетах острых,
Свой сизый шлейф по спальням волочил.
Людей будил и щекотал им ноздри,
Настойчиво о помощи просил.
Но люди залегли под одеяла,
Им снились страхи, может быть – война …
В то время жертва в шахматы играла
Сама с собою, выиграв слона.
А дым серчал: – Живём не при потопе!
Куда же делись голоса людей
В такой немалочисленной Европе,
В часы цивилизованных идей?
Она металась в комнате модерной,
И понимала в этот жуткий миг,
Что погибает в пламени безмерном
Своих, душою выстраданных, книг…
Микро-Содом, за шторами – Гоморра…
Проснитесь, люди, слышите, беда!
Гудят ступени маршем Черномора,
Дым расстелился, словно борода.
Как верный пёс от жалости навылся,
Когда пластмасса таяла, как лёд…
И наконец-то кто-то появился
И вышел первым поглядеть в пролёт…
…………………………………………..
Возможно, тем, кто избежали пекла
В строении, похожем на ладью,
Почудится: «Я стала горсткой пепла.
Спасибо за компанию. Адью.»

* * *
Вечерний свет, благодарю за день
И солнце, утомлённое над нами,
За просветлённый лес – почти Эдем
И васильков загадочное пламя.
За твой рассвет, способный мир согреть,
И твой зенит отчаянный и смелый,
За всё, что завтра будет зеленеть
И вовсе не случайно отзвенело.
За небо в небе, и за детский смех,
За всё, что я смогу без лишних «или»…
Вечерний свет, благодарю за всех,
Которые души не осквернили.
За то, что лишь добро в себе несёт
И кровь нигде сегодня не пролита.
Вечерний свет, благодарю за всё
И эту жажду слова, как молитвы.

* * *
Ой да на Ивана, ой да на Купала
Покатилась звёздочка с неба и упала.
Клекотала в речке так, что сердце сжалось.
Гаснуть не хотела и со мной осталась.

* * *
Всё, что было, что будет и есть на земле,
И в сто тысячный раз повторяется всюду,
Соловьями рассветы встречает во мгле –
Это только одно нераскрытое чудо.
Биосферы состав и структуры кислот
Знаю не понаслышке, приемлю, как данность.
Век за веком идёт, время мчится вперёд…
Зачарованно вижу одну первозданность.

* * *
Повсюду, где лютует вьюга,
Где из прощаний соткан свет,
Скажи: простим ли мы друг другу
Печаль-разлуку или нет,
И станем ли весь век молиться,
Себя винить, о, боже мой,
За то, что сердце колотиться
Посмело в нежности немой?!,
За робкие слова привета,
За тихий взгляд, что так пьянит?
Пусть солнце не жалеет света,
Тоска не плачет, а звенит!

* * *
Настанет день, увенчанный плодами,
Им не страшна ни слава, ни хула.
Мои соцветья, в споре с холодами,
Я уберечь для завязи смогла.
И не беда, что вороны кружили,
Одолевали тысячи забот…
Из муки той, из боли прошлой были
Душа не сотворит картонный плод.

* * *
Тот, кто создал нас, был очень разумным:
Включил нам только ближний свет сознания.
Мчимся по космической трассе, так и не зная, –
А что же там, в конце Чумацкого Шляха?

* * *
Упрятан солнца диск за краем леса.
И тополь наклоняется… Взгляни:
Вечерний горизонт закрыл завесу, –
Вселенский цирк зажёг свои огни!
И вновь смотри всю ночь, хоть станет дурно
В небесный склепик, где горит Персей.
Жонглёром став со шляпою Сатурна
Умелый космос крутит карусель.
Вот ржёт Пегас, вовсю блестит Корона,
И Волопас пасёт своих Телят.
Мелькают под сияньем Ориона
Шальные сальто Девы и Плеяд.
Деревьям, травам нет конца и края,
И сладок дым, невиданный досель!
Кружатся Рыбы, Лев рычит, играя,
Кружит почти земная карусель.
Летит Нептун, и я с ним налетаюсь,
Не бойтесь, звёзды, я не разобьюсь.
Я тоже прицепилась и катаюсь.
Раздумываю, плачу и смеюсь.
Гляжу вокруг – пространство гнёт подковы,
Туман галактик вижу за плечом.
И кто-то очень страшный, незнакомый
Во мгле Вселенной щёлкает бичом.
И всё кружится в дивной круговерти,
Стремительную вечность раскроя…
И есть природа, жизнь… И нету смерти.
Есть стадии и формы бытия.

ЛЬВОВСКИЕ ГОЛУБИ

Тень почернела и стремится вниз –
Так белый голубь в высоту взлетает,
Где над проспектом солнечный карниз
Собой собора линии венчает.
Как многолюден улиц пёстрый ряд,
А крыши стариков напоминают…
И голуби о чём-то говорят над городом…
О чём? Пока не знаю.
Быть может про собор и про войну,
Про небо без конца и без начала.
И голубь у голубки спросит: – Ну,
Я возвратился…Ты по мне скучала?

* * *
Мне с малых лет деревья доверяют,
И понимает бузиновый Пан
Зачем ветла, что хрусталём играет,
Промолвила мне: «Здравствуй!» сквозь туман.
И почему леса встречают снова
Над кронами на щит подняв зарю...
Я знаю их язык, любое слово,
Но и молчаньем с ними говорю.

* * *
Фанерным журавлям не полететь куда-то,
Возможно, оживут, но вот беда – когда?
Над ними ключ иной спокойно и крылато
Курлычет с высоты: «Мы вас зовём сюда!»
А дождик моросит. Гнездо прибито криво.
И вздрагивает лес над трассою во мгле.
Где небо? Где земля? Поднять бы только крылья
Фанерных журавлей, фанерных журавлей…

* * *
Что доля нелегка – в том польза есть к тому же,-
Блаженный сон души искусству вряд ли нужен.

* * *
Бывает миг такого потрясенья,
Когда увидишь мир, как в первый раз,
Где туча на большом холсте осеннем
Пропишет красок золотой запас.
В предвосхищении какой-то сказки
Вселенский свет горит в душе твоей.
С прикрытых лиц срывает ветер маски
И суть земных вещей уже видней.
И к вечности прямая принадлежность
Сиянием простор подголубив,
Уводит память в светлую безбрежность,
Где сердце угадает свой мотив.

* * *
Ты вновь ко мне пришла печальной, муза.
Не бойся, я не покладаю рук.
Плывёт над миром осень, как медуза
И лист над мостовой рисует круг.
А ты в довольно легоньких сандалиях
И в плащике, примятом на плече,
Шла в непогоду сумрачными далями
Одна среди безжалостных ночей.
Ты где была – во всей Вселенной,
в Спарте?
Каким векам дарила свет во мгле?
И по какой невероятной карте
Находишь ты поэтов на земле?
Ты им пророчишь долю справедливо,
А не стихи небесного огня...
Поэты есть и лучше и счастливей.
Спасибо, что ты выбрала меня.

* * *

В.Ц.

А лес живой. Он с добрыми глазами,
хоть все ветра прошлись по голове...
Здесь даже пни, владея чудесами,
легенды пишут прямо на траве.
Дубовый Нестор смотрит
как сквозь пальцы
на белый вальс улыбчивых берёз.
А сонный гриб, не замечая танцы,
дождя напился и за день подрос.
Вот солнце над лесною стороною
сквозь тучи демонстрирует кино.
На крепком пне под самою сосною
медведи забивают домино.
Блестят озёрца, с явным интересом
глядят на тучу, где улёгся гром.
Поедем, чтобы пообщаться с лесом,
быть может, и с людьми смогу потом.

* * *
Страшны слова, когда они молчат,
Когда они внезапно притаились,
Когда не знаешь: как же вдруг начать
То, что кому-то отдано на милость.
И кто-то плакал, мучился, болел,
С них начинал раздумья горевые,
И миллиарды слов найти сумел,
А ты их должен вымолвить впервые!
Все повторялось, чувствами хранимо,
Все было: и асфальт, и спорыши…
Поэзия – всегда неповторима –
Бессмертное движение души!

* * *
Я счастлива иметь немного неба
И только две сосны в своём окне.
А ведь казалось, что живого нерва,
Живого нерва не было во мне!
Уже душа не знала, где тот берег
И утомилась от штормов крутых.
И в громе дня, в оркестрах децибелов,
Мы были, словно хор глухонемых.
И вдруг – о, боже! – сразу после чада
И непокоя, равного нулю, –
я слышу дождь.
Он тихо плачет правду,
Что я кого-то дальнего люблю.
И слышу тишину, и голос птицы.
Проходят люди по былой золе.
В пахучей туче, чтоб дождём пролиться,
Стоит туман, как небо на земле.
Пасутся тени вымерших тарпанов,
Тихонько бродят сумерки и сны.
Звенит весна бокалами тюльпанов, –
За небо выпью и за две сосны!

* * *
Осенний день, берёзы у пруда
В резной печали пожелтевших кружев.
Да, о тебе я думаю всегда,
Хотя об этом говорить не нужно.
Ты вновь придёшь, и будем мы на «Вы».
Неповторимость облетает вьюжно.
В моих глазах печаль переплыви,
И лишь об этом говорить не нужно.
Пусть будет так, как я себе велю,
Поверит сердце будничным приметам.
Я Вас люблю, о, как я Вас люблю!
Но вряд ли нужно говорить об этом…

ЦИРК

Наталье Дуровой

Стремительная вьюга легче пуха,
Иллюзий восхитительный обман.
Искусство тела, физкультура духа,
А вобщем-то весёлый балаган.
Гарцуют кони. Мельтешат жонглеры.
Сальто-мортале. Холод высоты.
Сверкают в перьях страусов уборы...
И вот выходишь на арену ты.
Царица бала, где и львы танцуют,
Где вежливо поклоны бьют слоны,
А время твой прекрасный лик рисует
С такой кричащей прядью седины!
Наташенка, Натальюшка, Наталья! –
Ты вертикальным львам лишь до плеча.
Твой вальс, как шёлк, что обвивает талию,
Твоя улыбка с посвистом бича!
Зверята, словно корки вылетают,
Фантазия искрится, как шампан...
Твое искусство тигров укрощает
И не считает каждодневных ран.
А нервы здесь натянуты, как луки,
Тут хищники, им не прикажешь:«Брысь!»
Тебе медведи покусали руки,
Тебе впаялась в сухожилья рысь.
Ты публике при этом улыбалась
И незаметно улучив момент,
Спокойно вышла.... И без чувств упала
На золотой швейцарский позумент.
Цирк для артистов – малая Держава,
Где не окончить представленье – грех.
Там вместе мастерство, отвага, слава
И яркий праздник, радостный для всех.

* * *
Свой рассвет открываю скрипичным ключом,
Ночь прошла в инкрустации нежности.
Горизонт поднимает багряным плечом
День страницею нотной безгрешности.
Что сегодня? Весёлый иль грустный фрагмент
Из моей удивительной доли?
Улыбается правда глазами легенд
И свобода – глазами неволи.
Звучит непритворно любви валторна.
Пути прощальные – скрипка печальная.
А в серые будни ударю, как в бубны,
И очень легко мне, и очень трудно.
Эволюции перьев гусиных поверь,
Философий отринув нимб.
Слово – фамилия мысли теперь,
А чаще – её псевдоним.
Так чего я ищу, чем на свете жива?
Мир такой многоликий и людный.
Вы – поэзия, строки мои, иль слова?
У грядущего слух абсолютный.

СЛУШАЯ ИСПАНСКОГО ГИТАРИСТА

Люблю слова, их музыку искристую,
Что жгуча и особенно терпка.
И в этом страсть аскета-гитариста,
Когда коснётся струн его рука.
Он ими обжигается – не кается,
Он сам, как струны… Смолкнут – упадёт.
Всех чувств неукротимый Апокалипсис
В его прекрасном лике предстаёт.

ПОСЛЕДНИЙ КОНЦЕРТ ОЙСТРАХА В КИЕВЕ

Была гроза. Дворы – сплошные гроты.
Лились потоки рыжие везде.
И тяжело, почти как бегемоты,
Машины шли по фары в той воде.
На тополях – ворон унылых пропасть,
Как летопись про вражеский набег…
А мы ловить пытаемся автобус,
Такси, пикап, хоть Ноев, но ковчег!
Вечерние наряды, словно рядна,
И каждый шаг был сделан, как впервой…
А нераскрытый зонтик безоглядно,
Сверяя путь, стучал по мостовой.
И мы прошли, проехали, промчались,
Проплыли, прямо скажем, – как могли…
И на колёсах мы к фойе причалили,
И на пуантах в тишину вошли.
Концертный зал был круглым,
словно остров,
Погасла люстра – в золоте пчела.
Ещё живой – уже далёкий Ойстрах
Взмахнул смычком – и скрипка ожила.
Взлетела тень – цыганский конь крылатый,
Подвластный силе гениальных рук…
Наверно хорошо спешить куда-то,
Ведь смерть и вечность завершают круг.
Звучала вечность величаво, просто,
Не только скрипка в тот последний час.
Мы как-то так привыкли, что он – Ойстрах.
Мы, видимо, привыкли – он средь нас.
Но нет его… И струны онемели,
И против смерти слава – не рецепт.
А мы тогда… Мы всё-таки успели…
Мы думали: ещё идет концерт!

* * *
Напиться голосом твоим,
Его влюблёнными ручьями,
Печали, радости словами
И волшебством, что сохраним.
И замереть, и не дышать,
А превратиться в слух тончайший
И мысли грустные прервать,
Спасая шуткой настоящей.
Слова натягивать, как луки,
Чтоб сбить буквально на лету
Непонятой и долгой муки
Навязчивую немоту.
Держаться вольно и открыто,
Ненужный спор не начинать,
А трепетно и беззащитно
Лишь голос твой любимый ждать!..

* * *
Виолончель ветров стонала,
Писали пальмы акварель.
Вчера я ту скалу узнала,
Где был прикован Прометей.
В стране загадочной Колхиды,
Где радостное пьют вино,
А я считала – это мифы,
Считала – это так давно!
Но вот она, в краю гористом,
Скала седая, как Софокл.
И оттого спешат туристы
Легенду разглядеть в бинокль.
Тут краски вряд ли успокоят
Моих сомнений жаркий луч…
Сам Прометей:
«А жить-то стоит!» –
Мне отвечает из-за туч…

ИЗ АЛЕКСАНДРА ТАРАНЕНКО

СЛОВО О СОСЕДЯХ

Традиций давних мудрость познаю:
Так повелось от прадеда и деда –
Любое дело в дорогом краю
Никто не начинает без соседа.
Соседи здесь – и судьи, и родня,
У нас в селе их выбирали строго:
Не числился в соседях у меня,
Кто пса держал у самого порога.
Тропинки в мир бывают нелегки,
Однако верю: приведут к победе,
Поскольку вы со мною, земляки –
Прекрасные и добрые соседи.
Вас уважают в городе, в селе,
Ваш дружный круг становится всё шире...
О, если б точно так в любви и мире
Сейчас все люди жили на земле!

КАШТАНОВОЕ ВЕЧЕ

Вновь каштаны цветут…
Бело-розовой стала аллея.
Очищению душ помогает живая краса.
Над землёю заря разливается, нежно алея,
И волнующих гроз молодые звучат голоса.
Вновь каштаны цветут,
Словно дружно собрались на вече,
Поздравляя людей
с благородным и праведным днём.
Вновь каштаны цветут,
зажигая пасхальные свечи...
Поспешите и вы
причаститься их чистым огнём.

Все авторские права защищены. Использовать материал с сылкой на источник.