В новой книге переводов Павла Кашаева
«Творенье вечности – любовь!..»
представлены лирические произведения
широко известных украинских поэтов.
Среди них – Александр Олесь, Владимир Сосюра,
Лина Костенко, Дмитро Павлычко и другие.
Тематика помещенных в книге стихотворений разнообразна.
Преобладают любовная, пейзажная и гражданская лирика.

ИЗ ОЛЬГИ АФАНАСЬЕВОЙ

ХУДОЖНИЦАМ ПЕТРИКОВКИ

Вы рисуете нежно ромашки – цветы полевые,
Колоски золотые, увитые дымкой веночков,
Бархатистые мальвы – роскошные звёзды живые,
Что у ночи-владычицы ярко зажглись на сорочке.
Так приветно лучатся васильков синеглазые лица,
Словно ласково шепчут желаний своих заклинанье:
«Жить на свете прекрасно,
пусть светлая радость продлится
И внезапная стужа не станет порою прощанья».

* * *
«Как ты думаешь жить на белом свете?»
Мама

А белый свет какой-то непонятный –
И добрый, и жестокий без прикрас,
Сочувствующий, грубый, неприятный
То убивает, то спасает нас.
Так повелось: мы примирились с этим,
Хоть выигрыша не было и нет,
И много непонятного на свете,
Но всё равно, пока есть люди, светел
Наш многоликий, вечно белый свет.

ИЗ СЕРГЕЯ БУРЛАКОВА

* * *
Постарело ли небо пока поцелуй наш
звенел в весеннем воздухе?
Помолодели ли реки между словами
«прощай» и «подожди»,
Между нашими разомкнутыми руками?
Стало ли больше в мире красоты,
когда впервые почувствовали деревья и травы
что мы с тобой уже никогда
не сможем расстаться,
Хоть казалось – и не раз! –
что из разных Галактик
Мы пришли на эту встречу, любимая...

* * *
Словами тихих мальв я рисовал начало
Мечтаний дорогих, доверчивых надежд.
Мне было тяжело, когда душа теряла
Привычное тепло своих немых одежд…
Словами тихих мальв застенчиво нарушив
Цветение садов и шёпот у реки,
Я что-то говорил – меня ж никто не слушал,
Лишь вечер обрывал признаний лепестки.

ИЗ СОФИИ ВАСИЛЕНКО

* * *
А дома вновь весна и ветер веет,
Степная даль прозрачна и ясна.
И солнце, словно девушка робеет
У моего недавнего окна.
Оно забито чёрными гвоздями,
Здесь жизнь всё мимо, Боже мой, идет,
Звенит слеза, а сердце, словно в яме,
Уже нигде покоя не найдёт.
Но от мечты не вправе отступиться
(пусть мне сейчас иная даль видна),
Я в отчий дом сумею возвратиться,
Раскрою створки мёртвого окна!

Германия 2002

* * *
Догорает свечка. Оплывает
воск горячий, светло-золотой.
Темнота, нахлынув, заставляет
двигаться спокойней за мечтой.
Мы порой, отчаянные очень,
беззащитны средь земных тревог.
Разведу костер в объятьях ночи,
чтобы отогреть хоть пару строк.
Не беда, что вновь мороз крепчает,
крыльями январский ветер бьёт.
Пламени согласьем отвечает
сердце, что надеждою живёт.

ПОДСОЛНУХИ

Вдоль дороги, где тени витые,
День осенний идет по стерне.
Жёлтым солнцем согретые дыни
Прямо под ноги катятся мне.
А над скирдами, выгнувши крылья,
Птицы грузно куда-то летят.
Буйны головы свесив бессильно
Здесь подсолнухи дружно стоят.
Мы с подсолнухом чем-то похожи,
Рядом с ним, словно дочка, стою.
Он про степь, что любовью тревожит,
Напевает мне песню свою.

ИЗ ВАСИЛИЯ ГРИНЧАКА

CИМФОНИЯ

Под легким ветром дрогнула травинка,
И, солнечную нотку взяв несмело,
Затенькала по-птичьи, как сопилка,
Как флейта заиграла и запела.
От корня и от горсточки землицы
Звук поднимался выше, выше, выше,
Чтоб в стебелёк зелёный превратиться,
Чтоб из него желанный колос вышел.
И, удивлённо затаив дыханье,
Глядел рассвет на сбывшееся чудо,
Где прорастало светлое мечтанье
И становилось музыкой повсюду.
Над нивой, над благоуханьем нежным
Нарядно одеваясь, расцветало
Всё, что заполнив этот мир безбрежный,
В молочных ранних зернышках сияло.
Распахнутое небо голубое
Над колосом с любовью наклонилось
И нива, горизонт закрыв собою,
Как море волновалась, колосилась.
А музыка над полем не смолкала,
И жаворонок, что в зенит стремился,
Коснулся струн во ржи и удивился –
Симфония о колосе звучала!

ИЗ ЮРИЯ КИРИЧЕНКО

* * *
Хотел бы позабыть, да видно не забуду,
Хотел бы грусть прогнать, но знаю наперёд,
Что в горечи глухой безверье перебуду,
Отправив ласточек в осенний перелёт.
Вернутся ли они весной на небо это? –
Я у звезды спрошу, что светит над окном –
И, не дождавшись слов, побуду с сигаретой,
Пока мою печаль не затуманит сном.
Ну, а потом войду иль в сказку, иль в балладу,
Где той измены след роса не в силах смыть,
Где ты стоишь без крыл одна в светлице сада
И взгляда робкий луч не ведает: как быть...
Ты говоришь: «Душа ещё увидит вёсны
И впереди у нас хорошие года,
И руки, как тогда, держать готовы вёсла,
И губы – как тогда, и сердце – как тогда...»
Отвечу: «Не грусти», а сам вот-вот заплачу,
Скажу: «Бывает так... Но где священный храм?
С каких же это пор неверность просит сдачу
За мелочную суть минувших мелодрам?»
Хотел бы я отдать – так нечем – отболело.
Хотел бы взять назад, но чувства – не игра.
Всего лишь только раз отозвалась несмело,
Как ласточки птенец, печаль из-под пера...

* * *
Не кину взгляда в сторону твою,
Не потревожу вновь своим признаньем.
У замка снов любви не постою,
Пусть остаётся лишь воспоминаньем.
Зачем тревожить память прежних дней
Такими разноцветными словами
И трогать струны умерших ветвей,
Что яблоком не зазвенят меж нами?..

БАЛЛАДА О ЖАР-ПТИЦЕ

Небеса жар-птицу разлюбили
И в колодце утопить решили,
А в колодце том вода живая…
Оживает птица, оживает.
Вот уже зерно берёт с ладони,
Словно позабыла злую долю,
Только в небо и смотреть не хочет…
Что оно жар-птице напророчит?
Спохватившись, небеса вздыхали,
Сто орлов жар-птицу в них искали,
Только оскорблённая краса
Обрела другие небеса.
Так и мы с тобою вместе, доля,
Шли стернёй на жатвенное поле,
Где колосья собирать не нам,
Той жар-птице, что сестрица снам.
Что же нам в наследство остаётся?
Лишь вода глубокого колодца,
А жар-птицы даже близко нет.
Где она? Никто не даст ответ.
Кинулись искать её... Напрасно.
Молим всех орлов, но стало ясно,
Что молчит распятая краса,
Обречённо глядя в небеса.
Что и как теперь она подскажет,
Может тропку новую укажет,
А стрелу подальше отведёт?
Только слышит сердце – суд идёт,
Суд жар-птицы!

* * *
Антимиры в нас распахнули дверцы.
Я – не люблю тебя, меня не любишь – ты...
А так недавно расцветали в сердце
Лазурные питомцы чистоты!

* * *
И вновь дожди над потускневшим логом,
И снова мак под сердцем опадёт,
Но жар души хладеет понемногу
И остывает, превращаясь в лёд.
Мы отошли от истины, что греет,
Мы искренность забыли в лопухах.
Вокруг нас только-только вечереет,
А мы уже погрязли в ста грехах…
Бывает так, о, Господи, бывает…
И в царстве наших призрачных забот
Душа ещё,как горлинка взлетает,
Да только зёрен счастья не клюёт…
Идут дожди над всем осенним миром,
Несут слезу, распятую сто раз,
Что кажется ещё довольно милой,
Однажды ложь признавшей без прикрас.

* * *
У моих соловьёв голос ночи серебряной, дивной,
У твоих соловьёв голос золотом утра звучит,
Что за птахи у нас: и певучи они, и красивы,
Но не могут, увы, нас с печалью души разлучить.
Может быть потому, что мы порознь в садах очутились,
Может быть потому, что в громах наших гул немоты...
Суть, наверное, в том,
что тропинки сердец разделились,
Где двукрылое счастье могли обрести я и ты...

* * *
Небес первозданная просинь
Упала в ржаную печаль...
Деревьям не хочется в осень,
Им лета минувшего жаль.
А я зову тебя с поля,
Надеяться не перестану...
Но Божья ли это воля
Тревожить притихшую рану?

* * *
Мы сейчас перелётные птицы с тобою,
Незаметные зори горят над судьбою.
Не о нас ли астролог сказал в самом деле:
«В октябре разлучились, а любили – в апреле».

ИСПЫТАНЬЕ МОЛЧАНИЕМ
Г.Ш.
Испытанье молчанием то, что во мне
Притаилось до срока на пасмурном дне.
Притаилось – и ждёт, ожидая – молчит.
Долька солнца в устах леденяще горчит.
Испытанье молчанием – это свеча,
Это зёрна печали, чья кровь горяча.
Прикоснёшься ладонью – и отблески снов
Прорастут диким маком на стали меча…
Испытанье молчанием – тихая грусть
И река, что внезапно сожгла два весла.
Лишь оставив надежду, поведать берусь
Как слеза, словно птица, гнезда не свила.
Испытанье молчаньем не ведает дна,
Если доля одна – отзовётся струна…
Ты открой своё сердце и в очи взгляни,
И поймёшь: не проходит любовь, как весна…

* * *
Трава не плачет и не смеётся,
Трава растёт просто так, поверь.
А сердце бьётся, а сердце бьётся,
Как в том вольере кровавый зверь.
Трава в бессилии не голосит,
Она корнями вросла в грунты.
С меня довольно, что в эту осень
Теряю небо в глазах, а – ты?
Трава не стонет, себя не губит,
Молитву лишь перед сном прочтёт.
И точно так же кого-то любит,
Как я в печально-тревожный год...

* * *
Деревья ходили в небо,
Оно их встречало хлебом.
Сказали астры: «Так надо…»
И сразу за ними следом.
Деревья взошли на месяц
И к солнцу тянулись дружно.
Ты можешь – хоть верь, хоть смейся,
Забыть этот сон ненужный.
И все же они ходили
В небесной тиши с рассветом,
А ночью в грома входили,
Ничуть не скорбя об этом.
Вот так бы и нам с тобою,
Любовью и счастьем пьяным,
Идти, пока не возьмётся
Рубцом трёхлетняя рана.

ГАЛЕ

Нет никого… И только осень,
Где листья падают, кружа…
И – скоро снег… И лишь за просинь
Незримо держится душа.
Нет никого… И только туча
Пасёт в себе небесный гром…
Слеза упавшая горюча,
А мы – вдвоём …
Нет никого… И только счастье,
Как неподкованный конёк…
А завтра, может быть, удастся
Уздечку тронуть хоть разок…
Нет никого… И только сумрак
Заледенелой тишины.
И, безнадёжные по сути,
Двух звёзд молитвы не слышны…

ИЗ АНАТОЛИЯ КИЧИНСКОГО

* * *
Малюсенькая, в тоненькой сорочке,
Совсем одна, на целый свет – сама,
На яблоньке раскрыла клювик почка,
Ну а вокруг – куда ни глянь – зима.
Пушистый снег укрыл деревьев плечи…
Такой мороз!.. А почка – за своё:
Раскрыла острый клювик и щебечет,
Высвистывает, радостно куёт.
И всё о том, что снова будет лето,
А острый клювик – далеко не всё, –
Есть золотое гнёздышко на ветке,
В котором она яблочко снесёт…

* * *
Глаза закрою – всё, как наяву,
Глаза открою – всё, как сон, впустую.
Мне кажется, что я не так живу
И вместо точки ставлю запятую.
И строчка продолжается… Вот-вот
Её закончу, чтоб другую править…
А жизнь, как жизнь, она вперёд идёт,
Но невозможно даже миг прибавить,
Чтобы понять, к желанному спеша
И самому себе сказать в итоге:
На лучшее надеется душа
И не напрасны все её тревоги.

* * *
Люби меня, люби меня, люби меня
Глазами синими, руками голубиными,
Земными звёздами, травою непримятою
И всей Вселенной, и отцовской хатою,
Горячей верой и воспоминанием,
И песней – неожиданным признанием,
Улыбкой сына – драгоценным именем люби меня!..

В ГОСТИ К МАМЕ

В холодные осенние дожди,
В промозглые осенние туманы,
Закутанные в модные плащи,
Мы едем в гости, едем в гости к маме.
А позади – и это, как всегда –
Лишь толчея и спешка городская,
А позади – ушедшие года
И вновь дорога без конца и края.
Мы едем в гости в тихое село,
Где почему-то долго не бывали.
И оттого на сердце так тепло,
Что здесь нас никогда не забывали.
Из дома – к дому… А когда райцентр
едва-едва засветится огнями,
Заметим на заветном деревце,
Что в юности мы посадили сами,
Последний листик маленьким флажком
Полощется и держится упрямо,
Он кажется особенным мостком,
Проложенным туда,
где наша мама ещё живёт…
Вот хата так бела…
Как бесконечно тянутся минуты.
Рукой подать до нашего села,
А мы все едем, едем почему-то…

* * *
Тихо. Не кроны – короны праздник зимы стерегут.
Аж посинели вороны в играх на белом снегу!..
Светится искрами иней, как в чёрно-белом кино,
Светится чёткостью линий
память, а в ней лишь одно:
Будто бы гильзой патронной,
словно прервавшийся бег,
Падает молча ворона в чёрный от выстрела снег.

ИЗ НАТАЛКИ НИКУЛИНОЙ

* * *
Мы с первым криком в свой народ пришли,
ему принадлежим, идя по жизни,
где навсегда на счастье обрели
родную землю, милую Отчизну.
Земля отцов, какою б ни была –
и сладкой, и солёною от пота,
Нам подарила два больших крыла
для творчества и гордого полёта…

ПОСЛЕДНЯЯ КАЛИНА

«Что ж, – люди скажут, – все мы смертны»,
и соберут в последний путь…
Среди цветов любви ответной
калина ляжет мне на грудь…
Пока всё это лишь виденье
того, что может быть со мной.
Но что сказать огням осенним –
последней памяти земной?
Скажу: «Я только появилась,
а ты давно уже была,
От счастья нежностью светилась
и свет надежды сберегла.
Так, чтоб судьба сложилась песней,
познав законы бытия,
До гроздьев спелых и чудесных
цвела калинушка моя».
Я ей скажу: «Живём без тленья...
Пусть рядом – радость и беда.
И до последнего мгновенья
гореть мы будем, а тогда…
Тебе одной, что в землю зёрна
обронишь, чтобы дальше жить,
Сквозь сердце прорастать упорно
и в буйных гроздьях не остыть».

Лирика Владимира Сосюры в переводах Павла Кашаева

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА